– Это… – Клеп замялся, подбирая слова. – Это не внизу… Не в основе.

Ну… да. Полли понимала, что Закари для них не основное. Но сам-то он это знает?

– Если пойдет дождь, если люди успокоятся, тогда целитель… – Клеп покосился на старца, который по-прежнему сидел на корточках так непринужденно, словно восседал в кресле, – постарается помочь За, потому что он целитель. Если что-то испорчено, он обязан исцелить. Это Тынак хотел, чтобы ты думала, будто За важен, потому что он думал, будто вас соединяет линия. Ну, будто ты… ты его любишь.

– Да нет, Клеп…

– Я знаю, линия соединяет тебя с Тавом, а не с За.

Полли снова покачала головой:

– Там, откуда я пришла, об этом говорить рано. Может, между нами и есть какая-то связь, но любовь – это…

Она просто не могла объяснить: мало того что она не готова навсегда отдать сердце Таву или кому-нибудь еще, что ей предстоит долго-долго учиться, что для своего времени она еще очень юная, так еще к тому же ее время на три тысячи лет в будущем. Может быть, в масштабах Вселенной три тысячи лет – это не так уж много, но по сравнению с человеческой жизнью это огромный срок…

Прогремел гром. Полли посмотрела на тот берег и увидела темные полотнища ливня.

Клеп тоже обратил взор в ту сторону:

– Эх, Полли, если бы ты могла привести дождь сюда!

– Ах, Клеп, если бы я только могла!

Целитель по-прежнему сидел на корточках в тени, отбрасываемой шалашом. В странном свете лицо его выглядело зеленоватым, и он смахивал на старую-престарую лягушку. И голос у него был похож на кваканье.

– Целитель не даст убить целителя.

Взгляд старческих глаз встретился с глазами Полли. Мало того что он предлагал ей свое весомое покровительство, так он еще признал ее коллегой!

Жители, собираясь небольшими компаниями, бормотали, шипели, гудели, почти как рой шершней, поглядывали в сторону шалаша, но близко не подходили. Не будь с нею сейчас Клепа и целителя, неизвестно, что бы с ней сделали…

Гроза за озером стихала, уходила все дальше, и сквозь гневные тучи снова проглянуло медное солнце. От жары листва, которая еще оставалась на деревьях, увядала и сыпалась на землю, сухая и бледная.

Полли закрыла глаза. Почувствовала, как до ее руки дотронулись сухие стариковские пальцы. Целитель. Повеял прохладный ветерок, коснулся щек, век. Воды озера мирно плескались о берег. Сердитые люди смолкли.

Небо мало-помалу расчистилось. Раскаты грома утихли, но барабаны все рокотали.

День тянулся бесконечно. Клеп уснул, лежа на боку, посапывая, как ребенок, положив голову на руку. Целитель тоже прилег. Глаза у него были закрыты, но Полли казалось, что он не спит, что он удерживает ее в неподвижном центре покоя. Она чувствовала, как ее кровь струится по жилам – живая кровь, благодаря которой существовали и ее разум, и ее мысли, и она сама.

Готова ли она отдать эту кровь по доброй воле?

И где Закари? Что он – до сих пор алчно цепляется за жизнь, какую угодно жизнь, любой ценой? В нем не было никакой воли, его ничто не заботило, кроме него самого. Понимает ли он, чего требует на самом деле?

Заката не было. День угас, но облака не окрасились золотым и алым. Просто становилось все темнее и темнее. Развели костры, стали готовить ужин. И снова послышался людской ропот. Здесь полная луна не взойдет над деревьями, как бывало у народа Ветра, – она поднимется над озером, встанет из вод.

Полли с ужасом прислушивалась к нетерпеливому перешептыванию. Тынак вышел на середину прогалины, взглянул сначала на озеро, потом развернулся, окинул взглядом селение, черную громаду леса за ним, посмотрел в сторону поляны с кровавым камнем.

Пронзительный вопль разнесся над поселком. Вопль дикого ужаса, такого безудержного ужаса, что Полли содрогнулась. Вопль повторился. Неужели кто-то уже там, у кошмарного алтаря, кто-то видит занесенный над собой острый нож? Полли приподнялась, ища источник вопля.

И увидела Закари. Закари отбивался, вырывался, верещал. Его держали двое мужчин из племени. Закари тщетно пытался освободиться, но его неумолимо тащили к Тынаку.

На горизонте, за озером, показался слабый отсвет.

– Не-ет! – надрывался Закари. – Не смейте ее убивать! Я не хотел этого! Не хотел! Не смейте, не смейте! – У него язык заплетался от ужаса. – Лучше я, меня лучше убейте, убейте меня, только ее не трогайте… – Он увидел Полли и внезапно забился в рыданиях. – Полли, я не хотел! Это я виноват! Остановите же их, кто-нибудь, остановите их, пусть лучше меня убьют, а Полли не трогают…

Тынак подошел к юноше и хлестнул его по губам:

– Поздно!

Закари потрясенно умолк. Он попытался высвободить руку, чтобы вытереть губы, но воины крепко держали его, и струйка крови поползла у него по подбородку.

– Жертва должна быть безупречна, – произнес Тынак. – А ты недостоин.

Полли сделалось так же холодно, как тогда, когда она плыла через озеро. Закоченело не только тело, но и мысли, и само сердце застыло.

Целитель встал, опираясь на плечо Полли. Он выпрямился, но руку не убрал, а оставил ее на плече девушки, как бы в знак защиты.

Клеп поднялся и сел. Полли увидела – не отдавая себе отчета, – что на поясе у него кривой нож и что сейчас Клеп достал этот нож и стиснул его в руке.

– Тынак, я тебя предупреждаю… – начал он, но Тынак угрожающе вскинул руку. Ему, с его властью, оружие было ни к чему. А Клеп, со сломанной ногой, зажатой между двумя деревяшками, даже встать не мог…

Тынак пренебрежительно махнул рукой воинам, что держали трепыхающегося Закари. Воины бросили юношу на землю, будто убитого оленя. Он упал и остался лежать, жалобно всхлипывая. Воины подошли к Полли. Они взглянули на целителя, но тот не убрал руки с ее плеча. Полли не узнавала этих людей – это не были Зимний Иней и Черный Стриж. Бормоча нечто напоминающее извинения, один из воинов вежливо отвел руку целителя и схватил Полли.

– Стойте! – вскричал Клеп. – Стойте!

Но он мог только смотреть в беспомощной ярости, как воины волокут Полли к Тынаку.

– Тынак! Если ты причинишь ей зло, это навлечет погибель на все племя! – предупредил Клеп.

– Крови! – взвыла толпа. – Крови богам! Кровь ради земли, кровь ради дождя, кровь ради урожая, кровь ради жизни!

Поднялся ветер, пылающие факелы задымились. Из озера стремительно вставала луна, огромная, кроваво-красная. Полли показалось, будто сердце у нее остановилось. Люди орали, ритмично притоптывали в такт рокоту барабанов и собственным возгласам. Жалобные стенания Закари таяли струйкой дыма.

– Кро-ви! – скандировали люди. – Кро-ви! Кро-ви!

Полли медленно тащили между шатрами в сторону тропы, ведущей через лес к ужасному алтарю.